Биография. Красин леонид борисович (краткая биография) Тактико-технические характеристики "Красина"
Леонид Красин родился 3 (15) июля 1870 года в городе Кургане Курганского округа Тобольской губернии Западно-Сибирского генерал-губернаторства. В 1887 году окончил тюменское Александровское реальное училище.
В 1887–1891 годах учился в Санкт-Петербургском технологическом институте. Участвовал в деятельности оппозиционных студенческих кружков. В 1891 году за участие в студенческой демонстрации во время похорон писателя Н.В. Шелгунова исключен из института и выслан из Петербурга. Вынужденный сделать перерыв в учебе, Красин поступил на военную службу вольноопределяющимся в военно-техническую часть в Нижнем Новгороде. В мае 1892 года за участие в кружке Бруснёва был арестован. В 1895 году в очередной раз арестован по тому же делу Бруснёва, приговорен к ссылке в Иркутск, где тогда жили его родители, на 3 года. Отбывая ссылку, работал на строительстве железной дороги, в том числе на инженерной должности (несмотря на отсутствие диплома). В 1897 году вернулся из ссылки в европейскую часть России и поступил в Харьковский технологический институт, который успешно окончил в 1900 году.
В 1900 году по приглашению Роберта Классона инженер Красин переехал в Баку, где руководил постройкой электростанции «Электрическая сила». Летом 1904 года Красин в Орехово-Зуево провел модернизацию электростанции на фабрике купца Саввы Морозова, одного из меценатов революции. Одновременно с инженерной работой Красин активно занимался нелегальной деятельностью в качестве одного из лидеров большевистской партии. Летом 1905 года получил место заведующего Петербургской кабельной сетью. В конце того же года возглавил Боевую техническую группу при ЦК РСДРП, отвечал за финансовую деятельность партии. Вел работу по организации боевых дружин и снабжению их всякого рода оружием, принимал участие в организации большой октябрьской забастовки. Был выбран в Петербургский Совет рабочих депутатов от рабочих и служащих «Общества 1886 года». Совместно с А.М. Горьким основал первую большую легальную партийную газету «Новая жизнь». Во время революционных событий 1917 года был одним из организаторов экспроприаций денежных средств, которые шли на революционную деятельность.
Совмещение Красиным легальной инженерной и нелегальной работы завершилось в 1908 году, когда он был арестован в Финляндии, однако был освобожден спустя месяц. После этого он уехал за границу, жил в Италии, затем поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт» в Берлине, быстро продемонстрировал инженерные и управленческие способности. В 1911 году был назначен заместителем директора берлинского филиала, в 1912 году - директором московского филиала фирмы. В 1913 году стал генеральным представителем «Сименс-Шуккерт» в России, переехав в связи с этим в Петербург. После начала Первой мировой войны продолжал управлять предприятиями фирмы в России, одним из которых был завод динамо-машин «Сименс-Шуккерт» («Электросила»).
В декабре 1917 года Красин принял предложение Ленина и Троцкого войти в состав делегации на переговоры с немцами в Брест-Литовске, завершившихся Брестским миром. В 1918 году Леонид Красин стал председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии, одновременно являясь членом президиума ВСНХ, членом Совета обороны. В ноябре 1918 года Красина назначили народным комиссаром торговли и промышленности, в марте 1919 года - наркомом путей сообщения. В начале 1920 года Красин возглавил делегацию, посланную советским правительством на запад для восстановления торговых и политических отношений. В Стокгольме он провел переговоры с синдикатом шведских фирм, затем в Копенгагене с делегацией Высшего экономического совета Антанты, а также заключил соглашение о торговом обмене с лигой кооперативов Италии. В мае 1920 года Красина направили в Лондон с дипломатической миссией - для переговоров с британским правительством. В 1920-1923 годах возглавлял полномочное и торговое советское представительство в Лондоне. В 1923 году Красин стал первым наркомом внешней торговли СССР. Красин являлся одним из инициаторов сохранения тела Ленина и возведения мавзолея на Красной площади.
Леонид Борисович Красин скончался 24 ноября 1926 года в Лондоне. Урна с его прахом помещена в некрополь у Кремлевской стены на Красной площади в Москве.
Сын Надворного Советника. В 1887 г. окончил курс в Тюменском реальном училище и в том же году поступил в Петербургский технологический институт. В 1890-м вошел в антиправительственную группу М.И. Бруснева .
В марте 1890-го был исключен за участие в студенческих беспорядках, но в августе того же года был вновь принят в институт. В апреле 1891 г. был исключен из института и выслан из столицы, без права поступления в другие российские высшие учебные заведения, за участие в демонстрации по поводу похорон радикального писателя и публициста Н.В. Шелгунова .
Отбывал ссылку в Нижнем Новгороде. При обыске 25 апреля 1892 г. по делу "О московском революционном кружке" у М.И. Бруснева было обнаружено (или позже перехвачено при наблюдении за квартирой) письмо Л.Б. Красина. Он извещал М.И. Бруснева о высылке статей Каутского и приглашал его побывать в Нижнем Новгороде в течение мая. В 1897-м возобновил учебу в (как и в Петербурге - на химическом отделении), который окончил в 1900-м.
"Я припоминаю, с каким чувством в темной фотографической комнате "Электрической силы", в Баку, я проявлял в 1903 году первый манифест избранного на втором съезде РСДРП Центрального комитета, присланный мне в Баку на фотографической светочувствительной пленке. Этот способ был выбран, чтобы при случайном провале письма содержимое его никоим образом не могло сделаться известным жандармам. Проявленная пленка послужила для нашей типографии тем первым оригиналом, с которого был сделан набор, и через несколько дней десятки тысяч экземпляров этого манифеста уже перевозились в разные части страны нашим транспортным органом" (Из сборника воспоминаний "Леонид Борисович Красин ("Никитич"). Годы подполья?, 1928).
В Баку Л.Б. Красин заболел малярией, поэтому примерно в конце 1905-го уехал в Центральную Россию, раньше своего коллеги Р.Э. Классона. Работал в Орехово-Зуеве на электростанции Саввы Морозова , а затем в Петербурге в Обществе электрического освещения 1886 г. , возглавляя кабельные сети. После ареста в Куоккале , заключения в Выборгской тюрьме, освобождения в 1908-м и разрыва отношений с РСДРП в 1909-м четыре года работал в Берлине инженером электротехнической фирмы Сименс-Гальске (Берлин) .
Начальник Московского охранного отделения доносил 12 апреля 1912 г.: "из С.-Петербурга прибыл на жительство инженер-технолог Леонид Борисов Красин, <...>за ним мною, согласно циркуляра Департамента Полиции от 30 Июня 1911 г. за N104524, учреждено наружное наблюдение, коим отмечено, что он, посещая по службе магазин электротехнических принадлежностей "АО Сименс-Гальске", имеет сношения с <...> Директором Общества электрического освещения инженер-технологом Робертом Эдуардовым Классоном " (ф. 102 ГАРФ).
В 1912-17 гг. Л.Б. Красин служил директором-распорядителем администрации по делам Русского акционерного общества "Сименс-Шуккерт" (такое название оно получило после слияния двух берлинских фирм), сначала в Москве, а с 1913-го - в Петербурге.
В Первую мировую войну создал в Стокгольме контору по закупке у Сименса в Берлине и отправке в Россию (на чьи деньги?) деталей для сборки машин и аппаратов, в т.ч. прожекторов и других военных изделий, на петроградском заводе динамомашин "Си-менс-Шуккерт" (ныне "Электросила" .
Российским историкам необходимо установить, насколько согласованы были действия Л.Б. Красина с деятельностью спецотдела "Стокгольм" в Берлине по бесплатному экспорту немецких товаров в Россию через фирму А.Л. Гельфанда-Парвуса и Я.С. Фюрстенберга-Ганецкого в Копенгагене для масштабной финансовой поддержки "большевистской революции" и насколько этот экспорт служил прикрытием для отмывания огромных немецких денег , шедших большевикам. По крайней мере, шведский историк и автор книги "Русская почта. Русские революционеры в Скандинавии в 1906-17 гг." Ханс Бьеркегрен , много лет проработавший в архивах, утверждал:
"После начала Первой мировой войны все русские границы в Европе, конечно, закрыли, кроме шведско-финской. Из-за этого Ленин и другие стали использовать в своих целях скандинавскую территорию. В Дании, Швеции, Норвегии стали организовывать достаточно сложную сеть контрабанды и подпольной почты между континентом и Россией. Уже в первые недели войны приехали с этой целью несколько русских революционеров, например Александр Шляпников , Александра Коллонтай , Вацлав Воровский .
В каждой скандинавской столице они создали свои центры, где действовали с помощью местных социал-демократов. При таком центре в Копенгагене работали, особенно с "отмыванием" так называемого "немецкого золота" , Александр Гельфанд-Парвус и особый друг Ленина польский большевик Яков Ганецкий-Фюрстенберг . В Копенгагене тоже работали друзья Троцкого - Урицкий и Григорий Чудновский .
<...>В Стокгольме в это время были банки, бизнесы, и тут жили такие люди как Парвус, Ганецкий, Воровский, Красин - просто преступники, контрабандисты".
Но главной задачей этих фирм явилась прокрутка денег, которые Парвус получал из Германии для партийной кассы большевиков. Зачастую это были фиктивные кредиты под сделки, которые практически никогда не осуществлялись".
Одновременно Л.Б. Красин организовал строительство порохового завода во Владимирской губернии .
Став директором-распорядителем этого предприятия, пригласил туда А.В. Винтера , заведовавшего в 1912-15 гг. сооружением "Электропередачи" под Богородском.
В середине 1917-го отослал за границу свою жену Любовь Васильевну и детей Екатерину , Людмилу и Любовь .
"Большое мне утешение в эти дни дает сознание, что вы все вне этих трудных дней и событий. Хоть и в счастье жить всем вместе, но в такие времена и разлуке будешь рад, только бы сознавать вас в безопасности".
Леонид Красин родился в Сибири в 1870 году. В 1890 году он, петербургский
студент-технолог, примкнул к социал-демократам, а после образования
большевистского течения в социал-демократической партии в 1903 г. стал
большевиком и выдвинулся в число партийных лидеров. Он руководил боевой
технической группой ЦК во время революции 1905 г., а затем стал казначеем
ЦК.
В 1907 г. в большевистском центре возникли разногласия между Красиным и
Лениным , который проявил большую
умеренность, чем его радикальный оппонент. Разногласия, охватывавшие все
новые и новые вопросы, превратились в борьбу за лидерство в партии - теперь
уже в эмиграции, где оба они оказались после революции 1905
года.
Ленин был верен себе. Не гнушаясь никакими средствами, он облыжно обвинил
Красина в растрате партийных денег. В 1909 г. произошел разрыв. Красин
отошел от революционного движения. Квалифицированный инженер и хороший
организатор, он поступил на службу в германскую электрическую компанию
"Сименс-Шуккерт" . Быстро
продвигаясь по службе, он в 1911 году был послан компанией в Россию, где
вскоре стал ее генеральным представителем и владельцем большого пакета
акций.
Красин пошел на службу к большевикам в самом конце 1917 г., и уже в
следующем году стал наркомом торговли и промышленности, а в 1920 г. -
наркомом внешней торговли и почти одновременно
полномочным представителем в Великобритании. В 1924 г. он был переведен на
ту же должность во Францию, но через год возвращен в Лондон. На XIII съезде
партии (1924 г.) Красин стал членом ее ЦК. Умер он от злокачественной
анемии в Лондоне в 1926 году
Кто же он такой, этот большевик-экстремист, перепрыгнувший в
технико-предпринимательскую элиту и вернувшийся из нее вновь к своим бывшим
собратьям, пришедшим к власти? В значительной мере его письма жене и
дочерям, в основном, откровенные и, разумеется, не предназначенные для
оглашения, проливают свет на последний этап его жизни.
Вот перед нами письма 1917 года, написанные им после того, как из-за
опасения возможных неурядиц Красин "на всякий случай" вывез жену и трех
своих дочерей за границу. Из них видно, что к этому времени наш герой
позабыл не только о своем большевистском прошлом, но вообще был весьма
враждебен экстремистской демагогии Ленина и его сторонников. Как
большинство людей имущих, он был умеренным патриотом, поддерживал усилия
России в войне против Германии и Австро-Венгрии. В письме от 14 июля он
высказывал сожаление по поводу поражений русской армии, выражал надежду на
укрепление фронта, оздоровление тыла, на то, что люди "меньше будут болтать
и больше работать", чему препятствуют "неуверенность, испуг, возбуждение,
всеобщая сумятица".
Красин негодует по поводу "каши", которую заварили большевики 3 июля,
организовав антиправительственное вооруженное выступление в Петрограде. Он
именует большевистских лидеров болтунами, умеющими лишь писать резолюции и
громовые статьи, но проявившими "организационную беспомощность и
убожество". Но для него весьма вероятна та истина, что эта "каша" была
заварена агентами германского генерального штаба. В это никак не могли
поверить многие из тех, кто так же хорошо знал Ленина, например, лидер
меньшевиков-интернационалистов Ю.Мартов, с пеной у рта защищавший
большевистского вождя. В отличие от него Красин тверд в своем выводе:
"Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком
явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настоящий виновник и
организатор мятежа. Разумеется, заслуги идейных обоснователей и
проповедников этой авантюры от этого нисколько не уменьшаются, и, вероятно,
этот эксперимент не так-то просто и не всем из них сойдет с рук".
Любопытно, что Красин отлично сознает индифферентность масс и презрительно
относится к "идиотским физиономиям плюющих семечками революционеров",
украшающих пейзажи Петрограда.
В октябрьские дни 1917 года Красин - сторонний наблюдатель. Именно так он
рассказывает о большевистском "пронунциаменто" (военном перевороте).
Значительно больше его волнуют личные неудобства - отключение телефонов,
нарушение пригородной железнодорожной связи, из-за чего он не смог поехать
на субботу в Царское Село, где находилась его дача, и, разумеется,
опасения, как бы не пострадала его барская квартира в столице.
Весьма нелестно бывший большевик описывает действия Ленина и Троцкого,
которого он ставил в один ряд с "Ильичом" в первые дни после переворота.
Вначале Красин целиком во власти иллюзий, связанных с переговорами об
образовании "однородного социалистического правительства". Переговоры эти
проводились под эгидой Исполкома профсоюза железнодорожников, и большевики
пошли на них, опасаясь за прочность своей власти. Но почувствовав себя
крепче, Ленин сорвал переговоры. Красин же тешил себя мыслью, что "все
видные большевики" (назвал он лишь три фамилии - Каменев, Зиновьев, Рыков)
от него, якобы, откололись. Имея в виду, что Ленин и Троцкий "продолжают
куролесить", Красин предполагал наступление полосы "всеобщего паралича" и с
горечью вспоминал о времени "до всей этой кутерьмы с
большевиками".
Но вскоре Красин начал подумывать о переходе на службу к новым властям.
Никаких высоких побуждений у него давно не осталось. Инженер начал
подумывать, что не исключено его приглашение в правительство, но делится
своими соображениями с женой в полуироническом тоне. Скорее всего, эти
рассуждения возникли не на пустом месте. Видимо, Ленин, который еще до
Октябрьского переворота дважды навещал Красина и уговаривал его
возвратиться в партию, возобновил свои усилия. Не удивительно - он всегда
был готов заключить в объятия вчерашнего обидчика, когда считал это
выгодным.
Переход Красина к сотрудничеству с большевистской властью зафиксирован его
письмом от 8 (по новому стилю 21) декабря 1917 г. Речь вначале шла не о
министерских постах. К тому же Красин не исключал возможности изменения
ситуации в стране в связи с созывом Учредительного собрания. Но в его
настроениях появились новые нотки. Теперь он уже не полностью отвергал
большевистский курс, а лишь "во многом" не разделял "принципиальную точку
зрения" новых властей, хотя тактику их считал по-прежнему
"самоубийственной".
Письмо, отправленное в январе 1918 г., свидетельствовало: иллюзии, если
они имели место, полностью утратились. Учредительное собрание было
распущено, не просуществовав суток. Демонстрации в Петрограде и Москве в
его поддержку разогнаны с применением оружия. Созданный большевиками
карательный орган -
Всероссийская чрезвычайная комиссия
- начал кровавую расправу с инакомыслящими. Расстрелы без суда,
заложничество, заключение в концентрационные лагеря становились нормой
новой действительности.
Тем не менее, Красин пошел на службу к большевикам вначале как
"специалист". Его послали в Брест-Литовск, где проходили переговоры о
заключении сепаратного мира с Германией, в качестве "эксперта-консультанта"
советской делегации. Вряд ли он мог считаться таковым в полном смысле
слова, ибо не был специалистом ни в области международного права, ни в
военном деле. Но все же он был на голову выше официальных делегатов, о
которых презрительно отзывался как о "литературоведах" - оставлять их одних
означало бы "допустить ошибки и промахи".
В письмах супруге Красин делится соображениями, по которым он пошел
вначале на "техническое сотрудничество" с большевиками, а затем
присоединился к ним. Но, судя по письмам и по всему поведению нашего героя,
его достаточно нескромные рассуждения о собственных знаниях, желании помочь
"не данным людям, не правительству, а стране", не отражают главного. Дело
было в другом. Прагматик по своей сущности, он вынужден был признать, что
большевистская власть устояла и к ней хорошо бы приспособиться. Иначе
говоря, в среде большевистских фанатиков типа Ленина, Троцкого,
Дзержинского, которые еще не скоро уступят место аппаратчикам вроде Сталина
и Молотова, Красин был и остался до конца своих дней белой вороной. Немалую
роль играли для него чисто материальные соображения, к которым он был
весьма чувствителен: исправно вел учет денег, которые ему причитались в
России и за рубежом, напоминал жене, какие суммы и с кого следует взыскать,
заботился об удобствах.
Постепенно Красин втягивался в работу на большевистскую власть и сам
превращался в носителя этой власти. 25 мая 1918 г. он информировал: "По
всей видимости, мне придется взяться за организацию заграничного обмена и
торговли. Это сейчас одна из настоятельнейших задач, и более подходящего
человека у большевиков едва ли найдется". Но вновь и вновь следовали резкие
высказывания по адресу власти, "нелепой усобицы и головотяпского изживания
революции", по поводу Ленина, который "то высказывает здравые мысли, то
ляпнет что-нибудь вроде нелепого проекта замены старых денег
новыми".
Где-то в 1918 г. Красин вновь стал членом большевистской партии, хотя еще
не причислял себя к большевикам, очерчивая то едва уловимую, то четкую
линию разграничения. "Б-ки твердо держат власть в своих руках, проводят
энергично множество важных и иногда (!) нужных реформ, а в результате
получаются одни черепки. Совершенно, как обезьяна в посудной лавке" (16
декабря 1918 г.). Ни словом Красин не упоминал, что принят в партию -
видно, этот факт он не считал заслуживающим внимания. Точно так же он не
напишет супруге, что удостоится позже высокой чести - станет в 1924 г.
членом ЦК.
Изменения в личной судьбе вели к преимуществам и удобствам пребывания в
высшей коммунистической номенклатуре. Награда не заставила себя ждать. Она
не была столь фантастической, о какой, применительно ко всем большевистским
иерархам, пишет небезызвестный Игорь Бунич, не только фальсифицирующий
документы, но и придумывающий несуществующие (его фальшивкам наивно
поверила Л.Кафанова, опубликовавшая статью в
N 3 "Вестника", на которую ответил в N 5 кратким, но весьма
аргументированным письмом В.Снитковский). Красин получил в фешенебельной
гостинице "Метрополь" три комнаты с ванной. Обедал он два раза в день -
вначале в Высшем совете народного хозяйства, а затем в Кремле. "Обеды
приготовлены просто, но из совершенно свежей провизии и достаточно вкусно.
Жаль лишь, что дают сравнительно много мяса" (23 сентября 1918 г.).
Переводя жене 3000 рублей, Красин оставлял себе еще 1000 в месяц: "Этого
мне хватит вполне, принимая во внимание сравнительно льготные цены на
квартиры и в наших столовых", - писал он в том же письме.
Новый советский иерарх противопоставлял свою судьбу перипетиям множества
людей "из нашего круга", которые "стоят в недоумении перед обломками своего
вчерашнего благосостояния, зажиточности, комфорта, удобств, материальных
благ". Да, его судьба сложилась по-иному, не как у тех интеллигентов,
которые не пошли на службу к тоталитарным владыкам. Они тяжело страдали от
голода и холода уже в 1918 г., а в 1920-1921 гг., когда начался
катастрофический голод, рука смерти прежде всего схватила за горло
интеллигенцию. "Смертность среди людей науки ужасная. С литераторами дело
обстоит не лучше", - писал М.Горький.
Красин все более утверждался в мысли, что поступил правильно, сделав
ставку на лошадь-фаворита. Высоко оценивая свою персону, он даже
парадоксально винил себя за "глупость политики Ленина и Троцкого". Почему
же? Потому, оказывается, что, "войди я раньше в работу, много ошибок можно
было бы предотвратить" (25 августа 1918 г.). Особенно свысока относился он
к Троцкому и наркому иностранных дел Чичерину, которые, по его словам,
соперничали "в глупости своей политики". К Троцкому Красин был даже не
совсем справедлив, упрекая его, что он разогнал офицерство, тогда как на
самом деле наркомвоенмор выступал за использование "военспецов" и привлек
многих из них в Красную армию.
Красин осуждал советский бюрократизм, который уже в 1918 г. приобрел
зримые черты. Хотя не осознавал неизбежности обюрокрачивания аппарата в
условиях складывания тоталитаризма. Он отмечал лишь наличие массы "людей
шумных, занятых тем, чтобы придумать себе видимость дела и тем оправдать
необходимость своего существования" (7 сентября 1918 г.).
Это письмо писалось, когда "красный террор", существовавший с момента
Октябрьского переворота, был объявлен государственной политикой.
Красин не восторгался массовым кровопролитием, как Зиновьев или Бухарин,
не призывал к закручиванию гаек, как Ленин и Дзержинский. Он называл террор
"бессмысленным проявлением необольшевизма". Но перед женой и перед самим
собой он, мягко говоря, кривил душой, преуменьшая масштабы террора и сводя
его "лишь" к таким "безобразным явлениям", как выселение из квартир и
беспричинные аресты. Фактически Красин оправдывал террор, полагая, что
"поделать против стихии ничего невозможно". Подменяя понятием стихии
сознательные действия большевистского руководства, этот "интеллигент"
создавал себе более комфортные психологические условия, служившие
дополнением к бытовому комфорту. Но иногда в письмах прорывалась досада на
большевиков (Красин то причислял себя к ним, то как бы отстранялся),
которые допускали множество нелепостей. "И грех и смех, греха, впрочем
больше" (16 декабря 1918 г.).
В основном Красин теперь поддерживает большевистский курс. Он оправдывал
военный коммунизм, в частности, ограбление крестьянства, под предлогом, что
деревня "живет, пожалуй, как никогда. У мужика бумажных денег накопилось
без счету. Хлеб и все продукты есть, самое необходимое он за дорогую цену
всегда найдет, городу же ничего не продает иначе, как по сумасшедшим
сверхспекулянтским ценам" (14 марта 1919 г.).
Чем дальше, тем пуще (правда, лишь до определенного времени) Красин будет
хвалить советские порядки. Порой восхваления принимали характер ходульной
трескотни, достойной большевистских газетных передовиц. 23 декабря 1919
года он рассуждал, например, что счастье не должно быть уделом немногих,
что "мы" закладываем "фундаментальные камни тому порядку, при котором будет
обеспечено счастье всех". При постройке светлого здания на таком фундаменте
можно было примирится с человеческими жертвами, которые этот
"инженер-интеллигент" уже уподоблял "мусору и щебню".
Разумеется, собственные судьбы никак не должны были оказаться в мусоре.
Красин не только проводил отпуска на заграничных курортах. Он устраивал на
"хлебные места" родственников, о чем детально информировал жену. Как о само
собой разумеющемся, он писал ей 17 сентября 1922 г. о своей сестре
Софии: "Сонечка поехала в Швецию со
служебным поручением, но пользуется поездкой и для отпуска... Я думаю
привезти ее на несколько дней в Италию, чтобы показать ей ребят и девочкам
ихнюю тетку".
Лишь на несколько месяцев Красин допустил жену и одну из дочерей в Москву
в конце 1923-начале 1924 г., а затем опять отправил их за рубеж. Отметим,
что соображения комфорта семьи и собственной подвижности были не
единственными, по которым нарком держал жену и детей за границей. Ему проще
было решать свои интимные дела, на которые он был падок, когда семья была
на расстоянии. До супруги доходили сведения о его амурных делах, о
фактической второй жене, которая появилась у него в Берлине, о рождении ею
дочери. Он же весьма неловко клялся в верности жене и трем дочерям.
Позиция Красина по вопросам внутренней и, особенно, внешней политики порой
существенно отличалась от линии
Ленина . По письмам разногласия
можно проследить в связи с историей концессии, которую Красин подписал с
британским предпринимателем Лесли Уркартом, бывшим собственником многих
предприятий в России. Концессия была выгодна советским властям, но в
условиях обострения отношений с Великобританией, по требованию Ленина,
сначала политбюро и пленум ЦК РКП (б), а затем Совнарком (6 октября 1922
г.) отказались утвердить концессионный договор. Красин болезненно
реагировал на эти перипетии. В конце сентября он писал жене: "Дела у нас
тут настолько серьезно становятся, что я подумываю об уходе с работы этой
совсем: слишком велико непонимание руководящих сфер и их неделовитость". 8
октября эмоции выплеснулись еще более бурно: "Все труды, работа, энергия,
талант пропали даром, и небольшое количество ослов и болванов (первое место
в ряду этих животных должно было принадлежать вождю большевиков, именно он
имелся в виду прежде всего - Г.Ч.) разрушило всю мою работу с такой же
легкостью, с какой мальчишка одним ударом разрывает тонкое плетение паука".
Красин подумывает не только об отставке, но и о фактической эмиграции: "К
весне я буду стараться частным лицом попасть в Америку, прочесть там
несколько лекций, а там надо будет, вероятно, думать о какой-либо перемене
места".
Но карьерные соображения возобладали: позже Красин более не упоминал об
угрозе отставки. Правда, он продолжал настаивать на утверждении концессии и
даже осмелился на заседании Совнаркома, вопреки партийной директиве,
голосовать за нее. За это он был подвергнут грубой критике на XII съезде
партии в 1923 г.
По существу, в 1922-1923 гг. Красин вновь стал скептически относиться к
возможности социализма в России. Он все более охладевал к советской службе,
все более формально относился к своим обязанностям наркома и дипломата.
Этому способствовали изменения в высшем эшелоне власти, рост влияния
Сталина, ставшего в апреле 1922 г. генеральным секретарем ЦК. Взаимными
симпатиями между
Сталиным и Красиным отнюдь не
пахло. Слишком разными были характеры, уровень культуры, жизненные
представления при свойственном им обоим прагматизме.
Дочь Красина, находясь в Москве в конце 1923 г., как-то спросила знакомого
ее отца: "Как вы думаете, они нас выпустят?" - и в ответ на недоуменный
жест, понизив голос, продолжила: "Авель
Енукидзе (старый большевик, друг
Красина - Г.Ч.) говорил нам, что Сталин патологически не выносит папу, а
Сталин хозяин". Сам же Красин, по воспоминаниям Л.Д.Троцкого, прозвал
Сталина "азиатом". Троцкий писал в своей книге "Сталин": "Он имел при этом
в виду не проблематические расовые свойства, а то сочетание выдержки,
проницательности, коварства и жестокости, какое считалось характерным для
государственных людей Азии".
Л.Б.Красин отчуждался от большевистского руководства, возвращался к
позиции стороннего наблюдателя, давая в целом негативную оценку проводимого
курса. 10 августа 1923 г. он констатировал, что "многое идет через
пень-колоду", что "власть имущие делают, кажется, все возможное, чтобы все
шло навыворот и кое-как", что "Россия, пережившая варягов, монгольское иго
и Романовых, переживет и наркомфина, и стабилизацию рубля, и литвиновскую
внешнюю политику". Красин совершенно равнодушно отнесся к болезни Ленина и,
хотя последний был еще жив и формально занимал высший государственный пост,
рассуждал о нем, как о покойнике. 17 октября 1923 г. он писал жене, что "со
времен Вл. Ильича не чувствовал себя в такой степени господином
положения".
Тем не менее, почти до самого окончания переписки (и жизни) наркому и
дипломату не приходила вновь мысль об отставке. Он сполна пользовался своим
служебным положением, весьма высоко оценивая собственную персону. Он
обиделся на нового британского премьер-министра Бонар-Лоу и министра
иностранных дел Керзона, отказавшихся его принять, так как дипломатических
отношений между Великобританией и СССР в 1923 г. еще не было, и для
британской стороны Красин был лишь торговым агентом. И только в самом конце
жизни, уже будучи смертельно больным, Красин в последнем письме (начало
1926 г.) опять упомянул о возможной отставке, переходе на частное положение
и устройстве в какой-либо стране, где дети смогут учиться и жизнь будет не
столь дорога.
Таков портрет большевика Красина, человека, для которого моральные
критерии всегда стояли на втором плане, а главным было стремление к лучшему
материальному существованию и власти.
Леонид Борисович Красин (15 июля 1870, г. Курган Тобольской губернии Российской империи – 24 ноября 1926, г. Лондон, Соединённое Королевство Великобритании и Северной Ирландии) - партийный и государственный деятель.
Родился в семье мелкого чиновника Б. И. Красина. Учился в Тюменском реальном училище и Петербургском технологическом институте. В 1895 по делу группы М. И. Бруснева был приговорен к трехлетней ссылке в Вологодскую губернию, замененной по ходатайству родных ссылкой в , где в то время жила его семья. 25 мая Л.Б. Красин прибыл в и поселился у родителей, живших в доме сибиряковского приюта на улице Луговой. Весной 1896 ему было разрешено поступить техником на строительство , и он проводил изыскательские работы на . Срок ссылки Л.Б. Красина в связи с работой на строительстве железной дороги был сокращён на год и закончился 1 апреля 1897. В 1897–1900 Л.Б. Красин учился в Харьковском технологическом институте. С 1900 по 1910 принимал активное участие в революционном движении, участвовал в работе III, IV, V съездов РСДРП, входил в состав ЦК РКП(б). Затем отошёл от политической деятельности, работал за границей и в России. После Октябрьской революции – на государственной и дипломатической работе: был членом президиума ВСНХ, наркомом торговли и промышленности, наркомом путей сообщения, наркомом внешней торговли, принимал участие в международной конференции в Генуе и Гааге.
Л.Б. Красин скончался в Лондоне, где служил советским полпредом. После смерти был кремирован в крематории «Голдерс-Грин», урна с прахом помещена в некрополе у Кремлёвской стены на Красной площади в Москве.. На доме, где жила семья Л.Б. Красина в (улица. Марата, 11), установлена мемориальная доска.
Сочинения
- Дела давно минувших дней: Воспоминания. 3-е изд. М., 1934.
Литература
- Иркутск. Историко-краеведческий словарь. Иркутск, 2011.
- Могилевский Б. Л., Прокофьев В. А. Три жизни Красина. М., 1968.
- Кремнев Б. Г. Красин. М., 1968.
Леонид Борисович Красин, (1870-1926), родился в г.Курган, Тобольской губернии, всемье полицейского чиновника. Из дворян. Русский по национальности. Получил высшее образование: окончил Санкт-Петербургский технологический институт, затем – Харьковский технологический. Рано заинтересовался политикой: участник нелегальных студенческих кружков. В 1891г. был арестован за организацию несанкционированного митинга, затем – отправлен в армию. В 1892г. вновь был арестован – за неповиновение командиру и неоднократные нарушения воинской дисциплины. В 1894г. его уволили из армии и выслали в Крым под надзор полиции. В 1895г. вновь был арестован – за изготовление листовок экстремистского содержания, и сослан в Иркутск. Но уже в 1897г. его вновь освободили и направили под надзор полиции в Баку, где Красин немедленно создал нелегальную типографию: организовал печатание газеты «Искра», с аналогичным содержанием. В 1904г. поступил на службу к известному фабриканту Морозову, и стал «связным» между ним и партией большевиков, на нужды которой получал от Морозова по 2 тыс.руб. в месяц. С 1903г. – член ЦК РСДРП(б), в 1905г. – заместитель председателя съезда большевиков в Лондоне, где вместе с Лениным предложил резолюцию о вооруженном восстании. 9 января 1905г. во время трагических событий в Петербурге (известных, как «кровавое воскресенье»), Красин принимал участие в провоцировании вооруженного столкновения: подобранные им боевики обстреливали с крыш домов и солдат, и демонстрантов; одновременно в толпе на улице люди Красина кричали, что «царские палачи стреляют в народ» и подстрекали к прорыву войскового оцепления. В конце 1905г. Красин возглавил т.н. «Боевую техническую группу при ЦК РСДРП(б)»: занимался формированием «боевых дружин» и их снабжением оружием. Один из основных организаторов так называемых «экспроприаций» – ограблений банков для получения денег на «нужды партии». Одна из самых известных проведенных Красиным «акций» – ограбление Тифлисского казначейства, где было похищено 250 тыс. рублей. Мало того – Красин организовал и размен за рубежом похищенных ассигнаций. Один из его подручных был известный уголовник Камо. В 1908г. пытался организовать восстание солдат в Свеаборге, но был арестован, уплатил крупную взятку, и ему позволили выйти «за недостатком улик». Уехал в Италию, где надолго отошел от политической деятельности, работал управляющим ряда крупных немецких фирм. В 1913г. вернулся в Россию – уже будучи генеральным представителем компании «Сименс и Шуккер», был управляющим Барановичского порохового завода.
К большевистскому перевороту вначале отнесся негативно, пытался добиться создания единого социалистического министерства, но в декабре 1917г. вошел в состав Совнаркома: участник переговоров с немцами в Брест-Литовске: урегулировал «финансовые претензии» немецкой стороны к РСФСР, согласившись на фактическое ограбление страны под видом баснословного размера контрибуции. Так, Германии передавалась значительная часть хлебных запасов, сотни тысяч голов скота, и т.д., а в денежном отношении Красин согласился уплатить 5 млрд. рублей золотом только за 1918г., общая же сумма контрибуции превышала 20 миллиардов рублей золотом. Платежи исправно проводились вплоть до краха Германии в ноябре 1918г. Причем, уступки Красина не были вызваны особым давлением немцев: у него было поле для маневра. За это Красина назначили председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению РККА. «Организовал» это снабжение Красин «просто»: тотальными конфискациями продовольствия и предметов снабжения, что быстро вызвало катастрофическую нехватку товаров и продуктов. Но до армии конфискованное редко доходило, в основном оседая на» черном рынке». Красину было об этом известно, но он не реагировал. В марте 1919-декабре 1920г. Красин был наркомом путей сообщения. Положение железных дорог было критическим: они были на грани остановки, особенно мешала нехватка топлива и развал мастерских по ремонту паровозовагонного состава. Железнодорожники уходили с работы, не видя в ней смысла, т.к. не получали никаких денег, а на карточки нельзя было прокормиться. Красин пошел по пути «чрезвычайщины»: ввел принудительную мобилизацию на железные дороги, отказывавшихся расстреливали. При железной дороге были свои, «транспортные, ЧК, и фактически там командовал Красин. Отказ паровозных бригад выходить на работу расценивался, как саботаж и карался расстрелом. Для заготовки топлива Красин приказал отбирать запасы дров у населения окрестных деревень и разбирать избы, если люди откажутся идти валить лес. Проблема была в том, что много где местность была безлесная. В таких местах Красин приказал валить на топливо телеграфные столбы и разбирать шпалы со вторых путей. В результате такой «работы» целые губернии остались не только без железных дорог, но и без связи. В этом он обвинил очередных «саботажников» – в наркомате связи, а те, в свою очередь, обвинили его самого. Ленин нашел «компромисс»: уволил Красина.
В 1920-1923гг. Красин – полпред РСФСР в Великобритании. В 1923г. был назначен наркомом внешней торговли СССР. Выступал за широкое привлечение иностранных инвестиций в советскую промышленность. Интересно, что особенно «продвигал» он интересы британских фирм, в частности, «Бритиш Петролеум», а также немецкой фирмы, где он раньше работал – «Сименс- Шуккарт». Последнее можно понять: с ее владельцами он был знаком, но вот его симпатии к «Бритиш Петролеум» понять сложнее. Кроме того, Красин считал возможным вернуть часть предприятий прежним собственникам. Считал нужным создавать свободные экономические зоны. Подобная эволюция взглядов выглядит необычно для большевистского лидера. Рекомендации Красина вызвали резкую критику в Политбюро, особенно со стороны Зиновьева: большинство Политбюро считало, что результатом может стать «отход от идеалов социализма». Характерно, что на стороне Красина в этой дискуссии выступали Дзержинский и Сталин.
В 1924г. Красин стал членом ЦК ВКП(б). Выступил инициатором сохранения тела Ленина: как раз по его предложению и был построен Мавзолей. Есть свидетельства, что Красин верил в воскрешение силами науки и техники «великих исторических личностей», и считал возможным достижение бессмертия. По ряду данных, Леонид Борисович был членом нескольких оккультных сект, существовавших под «крышей» ВЧК и имевших выход на масонские ложи за рубежом. Был ли сам Красин масоном – пока неясно.
В 1926г. Красин скоропостижно скончался в Лондоне. Обстоятельства смерти не известны. Тело Красина было кремировано, и захоронено в Кремлевской стене.
Именем Красина названы улицы в различных городах страны (в том числе, в Витебске), два ледокола и много промышленных предприятий.
Дети и внуки Красина от первого брака – граждане Франции и Великобритании, принадлежат к известным дворянским семьям Де ла Вижери и Хариссон, стали очень состоятельными людьми. Дочь от второго брака – Тамара Леонидовна (в замужестве – Тарасова) – известный киновед и кинокритик. Брат Красина – Герман Борисович, доктор технических наук, умер в 1947г., еще один брат – Борис Борисович – композитор и музыковед, умер в 1936г.
Кузьмин А. Когда Тобол был могучим. Курган,2011.
//TheNewTimes №16-17, 27.04.2009. (авт. Тополянский В. На рус.яз)
О Коннор Т.Э. Инженер революции. Леонид Красин и большевики. М.,1993.
Копылов В.Е. Окрик памяти. Кн.2. Тюмень,2001.
Карпова Р.Ф. Л.Б.Красин – советский дипломат. М.,1962. О подобных ничем не оправданных уступках Красина Германии там сказано безо вского смущения.
//Вопросы истории. 2009,№2. ,№3. Отрывки из воспоминаний Г.А.Соломона.
Генис В.Л. Неверные слуги режима. Первые советские невозвращенцы. М.,2009.
Оккультные тайны НКВД и СС. М.,2007.
Хромов С.С, Леонид Красин. Неизвестные страницы биографии. 1920-1926гг. М,2001.
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Леони́д Бори́сович Кра́син (использовал также псевдонимы и клички Никитич, Лошадь, Юхансон, Винтер , 3 (15 ) июля , Курган - 24 ноября , Лондон) - участник социал-демократического движения в России с , член ЦК РСДРП в - , член ЦК ВКП(б) в - ; советский государственный и партийный деятель. Член ЦИК СССР 1-3 созывов.
Семья
Мать - Антонина Григорьевна Кропанина (1 марта 1850 года - 5 ноября 1914 года), дочь купца, сестра бывшего в -1884 годах городским головой Кургана купца И. Г. Кропанина (род. 10 сентября 1839 года) .
В конце лета 1905 г. в Петербурге, где в «Обществе 1886 года» получил место заведующего Петербургской кабельной сетью. В конце того же года возглавил Боевую техническую группу при ЦК РСДРП , отвечал за финансовую деятельность партии. Вёл работу по организации боевых дружин и снабжению их всякого рода оружием. Принимал участие в организации большой октябрьской забастовки. Был выбран в Петербургский Совет рабочих депутатов от рабочих и служащих «Общества 1886 года». Совместно с А. М. Горьким основал первую большую легальную партийную газету «Новая жизнь».
Во время революционных событий был одним из основных организаторов экспроприаций (ограблений) с целью получения денег, которые шли на революционную деятельность. Одной из наиболее известных была Тифлисская экспроприация , исполнителем которой был большевик Камо - во время неё было похищено 250 тысяч рублей.
Принимал участие в подготовке Свеаборгского восстания . Делегат IV съезда РСДРП в Стокгольме и V съезда РСДРП в Лондоне.
Совмещение Красиным легальной (инженерной) и нелегальной (антиправительственной) работы завершилось в , когда он был арестован в Финляндии , однако после месячного пребывания под стражей освобождён за отсутствием улик. После этого он уехал за границу, жил в Италии , придерживался крайне радикальных взглядов на перспективы большевистского движения в России. Входил в число ультиматистов, которые требовали предъявить думской социал-демократической фракции ультиматум о беспрекословном подчинении решениям ЦК, в противном же случае потребовать отзыва её членов из Думы. Вступил в конфликт с Лениным, после чего отошёл от политической деятельности. Некоторое время близко примыкал к группе «Вперёд » .
Промышленный руководитель
Поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт » в Берлине , быстро продемонстрировал инженерные и управленческие способности. Из высокооплачиваемого инженера в 1911 году был назначен заместителем директора берлинского филиала, в - директором московского филиала фирмы (в связи с чем получил разрешение вернуться в Россию), а в - её генеральным представителем в России, переехав в связи с этим в Петербург. После начала Первой мировой войны продолжал управлять предприятиями фирмы в России, которые были поставлены под государственный контроль. Одновременно был управляющим порохового завода Барановского .
С ним очень приятно общаться… Красин создаёт впечатление человека с железной волей. Он выдержан, искренен, полон достоинства, горделив, уверен в себе и не тщеславен. Имеет научный подход к событиям и людям. Пронзительный взгляд, чувствительные ноздри, плотно сжатые губы, если он не улыбается, и выраженный подбородок.
Едва ли западный капитал согласится вкладывать сколько-нибудь значительные суммы в промышленные предприятия, в правлениях которых преобладают представители большевистского правительства, не пользующегося в капиталистических странах репутацией особо выдающегося организатора больших промышленных предприятий… Пока мы собственными силами, деньгами и мозгами не в состоянии справиться с восстановлением производства в этих жизненно важных отраслях промышленности, нам не остаётся ничего иного, как призвать иностранный капитал, хотя бы пришлось ему здорово заплатить за науку.
В то же время выступал за строгое следование принципу монополии внешней торговли. Но если позиция Красина по вопросу о монополии была поддержана большинством партийного руководства, то его инициативы по масштабному привлечению иностранного капитала в советскую экономику не были реализованы.
Скончался в Лондоне , где был советским полпредом. После смерти в 1926 году был кремирован в Golders Green Crematorium , урна с прахом помещена в некрополе у Кремлёвской стены на Красной площади в Москве.
Память
Именем Красина названы:
- два ледокола: бывший паровой «Святогор», переименован в «Красин» в 1927 году и дизель-электрический «Красин» , построен в 1976 году;
- пассажирский речной теплоход;
- завод полимерного машиностроения в Костроме ;
- ;
- карандашная фабрика;
- образовательные школы в городах Пермь и Курган ;
- электростанция в посёлке Баилово на окраине Баку (Азербайджанская ССР);
- трамвайное депо в Киеве (с 2006 г. - Подольское);
- ;
- улицы и переулки в городах:
- Российская Федерация: Москва , Санкт-Петербург , Екатеринбург , Балашов , Ижевск , Иркутск , Киров , Краснодар , Курган , Мытищи , Новосибирск , Брянск , Орёл , Орехово-Зуево , Омск , Саранск , Смоленск, Тверь , Тюмень, Уфа , Чебоксары, Шахты ;
- Республика Беларусь: Витебск ;
- Украина: Харьков , Кременчуг , Полтава , Черкассы , Никополь , Черновцы ;
- Республика Казахстан: Алматы , в Усть-Каменогорске один из жилых районов индивидуальной застройки носит неофициальное название «посёлок Красина»;
- Российская Федерация: в г.Шахты ,(до революции г.Александровск-Грушевский)Ростовской области, район города также носит название "Поселок Красина";
- Республика Кыргызстан : Бишкек , Джалал-Абад ;
- Памятник в Кургане , открыт 3 сентября 1978 г., авторы Ю. Л. Чернов и Г. Г. Исакович ;
- Памятник в Москве, на территории карандашной фабрики им. Л. Б. Красина (Гамсоновский переулок, 2) открыт в 1970 г. (Энциклопедия «Москва», 1980 год, глава Карандашная фабрика).
В. Аксёнов написал роман о Красине «Любовь к электричеству» (1969).
Адреса в Санкт-Петербурге - Петрограде и Москве
- - - доходный дом - набережная Екатерининского канала , 25 (Петроград)
- - - здание гостиницы «Метрополь», Театральная площадь (Москва)
Сочинения
- Дела давно минувших дней (Воспоминания). М., 1934.
- «Вопросы внешней торговли», М-Л Госиздат, 1928
- «Владимир Ильич и внешняя торговля» (вступительная статья к книге А. Золоторёва «Признание де-юре и задачи внешней политики», Харьков 1924)
- (Л. В. Миловидовой-Красиной) и детям (1917-1926)
- «Письма жене» (Т. В. Миклашевской-Красиной) 1922-1926, «Вопросы истории». Журнал № 10-11, 2005
Напишите отзыв о статье "Красин, Леонид Борисович"
Примечания
Литература
- Густерин П. В. Советско-британские отношения между мировыми войнами. - Саарбрюккен. - 2014. - ISBN 978-3-659-55735-4.
- Соломон Г. А. «Присоединившийся», или История одной дружбы // Вопросы истории. 2009, № 2. С. 3-19. Публикация глав из рукописи кн.: Соломон Г. А. Леонид Борисович Красин. По личным воспоминаниям автора и с опытом характеристики /Публикация, комментарии и биографические справки подготовлены В. Л. Генисом //Там же. № 2. С. 19-39; № 3. С. 3-28. См. также: Генис В. Л. Неверные слуги режима: первые советские невозвращенцы (1920-1933). Кн. 1. М., 2009 (в том числе: Гл. 17. Нарком и его женщины: борьба за «наследство». С. 480-506). ISBN 978-5-8107-0238-2.
- Горький М.
- Владлен Сироткин .
- Зарницкий С. В., Трофимова Л. И. Советской страны дипломат. - М., 1968.
- Могилевский Б. «Никитич». - М., 1963.
- Могилевский Б. Л., Прокофьев В. А. Три жизни Красина. - М., 1968.
- Копылов В. Е. Окрик памяти: (История Тюмен. края глазами инженера) : В 2 кн. / В. Е. Копылов. - . - Тюмень: Слово, 2001. - ISBN 5-93030-033-X (Кн. 1. - 2001. - 333, с. ISBN 5-93030-040-2; Кн. 2. - 2001. - 349 с. ISBN 5-93030-035-6)
- Главный инженер фирмы «Сименс» Красин против журналиста Ленина // Окрик памяти. Кн. 2. - Тюмень, 2001. - С. 101-106.
- Сгорел дом Красина // Окрик памяти. Кн. 2. - Тюмень, 2001. - С. 259-260.
- Карпова Р. Ф. Л. Б. Красин - советский дипломат. - М.: Изд-во социально-экон. лит-ры, 1962. - 204 с.
- О’Коннор Т. Э. Инженер революции: Л. Б. Красин и большевики, 1870-1926. (Перевод с англ. А. В. Чудинова и др.) - М. : Наука, 1993. - 268, с. - ISBN 5-02-009729-2
- Соловьёва А. Л. К вопросу исследования темы «Революционная деятельность Л. Б. Красина» // Отчётная научная конференция Тюменского областного краеведческого музея и филиалов (ноябрь 1990 года): Тезисы докладов. - Тюмень, б/г. - С. 12-14.
- Соловьёва А. Л. Тюменский период жизни Л. Б. Красина // Областная научно-практическая конференция «История, краеведение и музееведение Западной Сибири», посвящённая 110-летию Тюменского областного краеведческого музея (ноябрь 1989 года): Тезисы докладов. - Тюмень, 1989. - С. 49-50.
- Аксёнов В. Любовь к электричеству: повесть о Леониде Красине. - М.: Эксмо, 2008. - 379, с. - (Остров Аксенов) - ISBN 978-5-699-28191-6
- «Памяти Л. Б. Красина» - сборник воспоминаний. - М.-Л., Гослитиздат, 1926.
- Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. - М.: Госполитиздат, 1957.
- Кржижановский Г. М. Избранное. - М., 1957.
- Лядов М. Н. Из жизни партии в 1903-1907 годах. - М., 1956.
- Могилевский Б. Л. Призвание инженера Красина. - М.: Политическая литература, 1970.
- Кремнев Б. Г. Красин. - М.: Молодая гвардия, 1968. - 256 с. - (ЖЗЛ № 455)
- Усыскин Г. С. Выборгский узник: Докум. повесть о Л. Б. Красине / Г. С. Усыскин. - Л.: Лениздат, 1984. - 272 с. - (Жизнь слав. революционеров-большевиков).
- Хромов С. С. Леонид Красин: Неизвест. страницы биогр., 1920-1926 гг. - М.: Ин-т рос. истории РАН, 2001. - 208, с. - ISBN 5-8055-0079-5
Ссылки
- на «Родоводе ». Дерево предков и потомков
- . На сайте «Хронос » .
- Красин Леонид Борисович - статья из Большой советской энциклопедии .
- Ю. Голанд.
- Гловели Г. Д.
Главноуправляющие путей
сообщения Российской империиМинистры путей сообщения
Российской империиМинистры путей сообщения
Временного ПравительстваНародные комиссары
путей сообщения РСФСРМинистры путей сообщения Российской
державы (правительства А. В. Колчака)Народные комиссары
путей сообщения СССРМинистры путей сообщения СССР Министры путей сообщения
Российской ФедерацииПрезиденты
ОАО «Российские железные дороги»Отрывок, характеризующий Красин, Леонид Борисович
Уже с октября там наряжалась большущая новогодняя ёлка, а вся стена вокруг стадиона украшалась сотнями разноцветных лампочек, отблески которых сплетались на льду в очень красивый сверкающий ковёр. По вечерам там играла приятная музыка, и всё это вместе создавало вокруг уютную праздничную атмосферу, которую не хотелось покидать. Вся ребятня с нашей улицы ходила кататься, ну и, конечно же, ходила с ними на каток и я. В один из таких приятных тихих вечеров и случилось то, не совсем обычное происшествие, о котором я хотела бы рассказать.
Обычно мы катались в цепочке по три-четыре человека, так как в вечернее время было не совсем безопасно кататься в одиночку. Причина была в том, что по вечерам приходило много «ловящих» пацанов, которых никто не любил, и которые обычно портили удовольствие всем вокруг. Они сцеплялись по несколько человек и, катаясь очень быстро, старались поймать девочек, которые, естественно, не удержавшись от встречного удара, обычно падали на лёд. Это сопровождалось смехом и гиканьем, что большинство находило глупым, но, к сожалению, почему-то никем из того же «большинства» не пресекалось.
Меня всегда удивляло, что среди стольких, почти что взрослых, ребят не находилось ни одного, кого эта ситуация бы задела или хотя бы возмутила, вызывая хоть какое-то противодействие. А может, и задевала, да только страх был сильнее?.. Ведь не даром же существует глупая поговорка, что: наглость – второе счастье… Вот эти «ловители» и брали всех остальных простой неприкрытой наглостью. Это повторялось каждую ночь и не находилось никого, кто хотя бы попробовал остановить наглецов.
Именно в такую глупую «ловушку» в тот вечер попалась и я. Не владея катанием на коньках достаточно хорошо, я старалась держаться от сумасшедших «ловцов» как можно дальше, но это не очень-то помогло, так как они носились по всей площадке как угорелые, не щадя никого вокруг. Поэтому, хотела я того или нет, наше столкновение было практически неизбежным...
Толчок получился сильным, и мы все упали движущейся кучей на лёд. Ушибиться я не ушиблась, но вдруг почувствовала, как что-то горячее течёт по лодыжке и немеет нога. Я кое-как выскользнула из барахтающегося на льду клубка тел и увидела, что у меня каким-то образом жутко порезана нога. Видимо, я очень сильно столкнулась с кем-то из падающих ребят, и чей-то конёк меня так сильно поранил.
Выглядело это, надо сказать, весьма неприятно... Коньки у меня были с короткими сапожками (достать высокие в то время у нас было ещё невозможно) и я увидела, что вся моя нога у лодыжки перерезана чуть ли не до кости… Другие тоже это увидели, и тут уже началась паника. Слабонервные девочки чуть ли не падали в обморок, потому что вид, честно говоря, был жутковатый. К своему удивлению, я не испугалась и не заплакала, хотя в первые секунды состояние было почти что шоковое. Изо всех сил зажав руками разрез, я старалась сосредоточиться и думать о чём-то приятном, что оказалось весьма не просто из-за режущей боли в ноге. Через пальцы просачивалась кровь и крупными каплями падала на лёд, постепенно собираясь на нём в маленькую лужицу...
Естественно, это никак не могло успокоить уже и так достаточно взвинченных ребят. Кто-то побежал вызывать скорую помощь, а кто-то неуклюже пытался как-то мне помочь, только усложняя и так неприятную для меня ситуацию. Тогда я опять попробовала сосредоточиться и подумала, что кровь должна остановиться. И начала терпеливо ждать. К всеобщему удивлению, буквально через минуту через мои пальцы не просачивалось уже ничего! Я попросила наших мальчишек, чтобы помогли мне встать. К счастью, там находился мой сосед, Ромас, который обычно никогда и ни в чём мне не противоречил. Я попросила его помочь мне подняться. Он сказал, что если я встану, то кровь наверняка опять «польётся рекой». Я отняла руки от пореза... и какое же было наше удивление, когда мы увидели, что кровь больше не идёт вообще! Выглядело это очень необычно – рана была большой и открытой, но почти что совершенно сухой.
Когда наконец-то приехала скорая помощь, осмотревший меня врач никак не мог понять, что же такое произошло и почему у меня, при такой глубокой ране, не течёт кровь. Но он не знал ещё и того, что у меня не только не текла кровь, но я также не чувствовала никакой боли вообще! Я видела рану своими глазами и по всем законам природы должна была чувствовать дикую боль... которой, как ни странно, в данном случае не было совсем. Меня забрали в больницу и приготовились зашивать.
Когда я сказала, что не хочу анестезию, врач посмотрел на меня, как на тихо-помешанную и приготовился делать обезболивающий укол. Тогда я ему заявила, что буду кричать... На этот раз он посмотрел на меня очень внимательно и, кивнув головой, начал зашивать. Было очень странно наблюдать, как моя плоть прокалывается длинной иглой, а я, в место чего-то очень болезненного и неприятного, чувствую всего лишь лёгкий «комариный» укус. Врач всё время за мной наблюдал и несколько раз спросил всё ли у меня в порядке. Я отвечала, что да. Тогда он поинтересовался, происходит ли подобное со мной всегда? Я сказала, что нет, только сейчас.
Не знаю, то ли он был весьма «продвинутым» для того времени врачом, то ли мне удалось его каким-то образом убедить, но, так или иначе, он мне поверил и больше никаких вопросов не задавал. Примерно через час я уже была дома и с удовольствием поглощала на кухне тёплые бабушкины пирожки, никак не наедаясь и искренне удивляясь такому дикому чувству голода, как если бы я была не евшая несколько дней. Теперь я, естественно, уже понимаю, что это просто была слишком большая потеря энергетики после моего «самолечения», которую срочно требовалось восстановить, но тогда я, конечно же, ещё не могла этого знать.
Второй случай такого же странного самообезболивания произошёл во время операции, на которую уговорила нас пойти наш семейный врач, Дана. Насколько я могла себя помнить, мы с мамой очень часто болели ангиной. Это происходило не только от простуды зимой, но также и летом, когда на улице было очень сухо и тепло. Стоило нам только чуточку перегреться, как наша ангина была тут, как тут и заставляла нас безвылазно валяться в постели неделю или две, чего моя мама и я одинаково не любили. И вот, посоветовавшись, мы наконец-то решили внять голосу «профессиональной медицины» и удалить то, что так часто мешало нам нормально жить (хотя, как позже оказалось, удалять это необходимости не было и это опять же, было очередной ошибкой наших «всезнающих» врачей).
Операцию назначили на один из будних дней, когда мама, как и все остальные, естественно, работала. Мы с ней договорились, что сначала, утром, пойду на операцию я, а уже после работы сделает это она. Но мама железно пообещала, что обязательно постарается прийти хотя бы на пол часа перед тем, как доктор начнёт меня «потрошить». Страха я, как ни странно, не чувствовала, но было какое-то ноющее ощущение неопределённости. Это была первая в моей жизни операция и я ни малейшего представления не имела о том, как это будет происходить.
С самого утра я, как львёнок в клетке, ходила вперёд-назад по коридору, ожидая, когда же уже всё это наконец-то начнётся. Тогда, как и сейчас, мне больше всего не нравилось чего-либо или кого-либо ждать. И я всегда предпочитала самую неприятную реальность любой «пушистой» неопределённости. Когда я знала, что и как происходит, я была готова с этим бороться или, если было нужно, что-то решать. По моему понятию, не было неразрешаемых ситуаций – были только нерешительные или безразличные люди. Поэтому и тогда, в больнице, мне очень хотелось как можно быстрее избавиться от нависшей над моей головой «неприятностью» и знать, что она уже позади…
Больниц я не любила никогда. Вид такого множества находящихся в одном помещении, страдающих людей внушал мне настоящий ужас. Я хотела, но не могла им ничем помочь и в то же время чувствовала их боль так же сильно (видимо полностью «включаясь»), как если бы она была моей. Я пыталась от этого как-то защититься, но она наваливалась настоящей лавиной, не оставляя ни малейшей возможности от всей этой боли уйти. Мне хотелось закрыть глаза, замкнуться в себе и бежать, не оборачиваясь от всего этого, как можно дальше и как можно быстрей…
Мама всё ещё не появлялась и я начала нервничать, что её обязательно что-то задержит и она, вероятнее всего, так и не сможет прийти. К этому времени я уже устала ходить и сидела нахохлившись у дверей дежурного врача, надеясь, что кто-нибудь всё-таки выйдет и мне не придётся больше ждать. Через несколько минут и правда появился очень приятный дежурный врач и сказал, что мою операцию можно начинать уже через пол часа… если я, конечно, к этому готова. Готова я была уже давно, но никак не могла решиться делать это, не дождавшись мамы, так как она обещала быть вовремя, а обещания мы были привыкшие держать всегда.
Но, к моему большому огорчению, время шло, и никто не появлялся. Мне всё тяжелее и тяжелее становилось ждать. Наконец я по-бойцовски решила, что, наверное, всё-таки будет лучше, если я пойду сейчас, тогда весь этот кошмар намного быстрее окажется позади. Я собрала всю свою волю в кулак и сказала, что готова идти уже сейчас, если конечно он может меня принять.
– А как же на счёт твоей мамы? – удивлённо спросил врач.
– Это будет мой сюрприз, – ответила я.
– Ну, тогда пошли, герой! – улыбнулся врач.
Он повёл меня в небольшую, очень белую комнату, усадил в огромное (для моих габаритов) кресло и начал приготавливать инструменты. Приятного в этом, разумеется, было мало, но я упорно продолжала наблюдать за всем, что он делал и мысленно себе повторяла, что всё будет очень хорошо, и, что я ни за что не собираюсь сдаваться.
– Не бойся, сейчас я тебе сделаю укол, и ты ничего не будешь больше ни видеть, ни чувствовать, – сказал врач.
– Я не хочу укол, – возразила я, – я хочу видеть, как это выглядит.
– Ты хочешь видеть свои гланды?!. – удивился он.
Я гордо кивнула.
– Поверь мне, это не столь приятно, чтобы на них смотреть, – сказал врач, – и тебе будет больно, я не могу тебе этого разрешить.
– Вы не будете меня обезболивать или я не буду делать этого вообще, – упорно настаивала я, – Почему вы не оставляете мне права выбора? Если я маленькая, то ещё не значит, что я не имею права выбирать, как мне принимать мою боль!
Врач смотрел на меня, широко открыв глаза и казалось, не мог поверить в то, что слышал. Почему-то мне стало вдруг очень важно, чтобы он мне поверил. Мои бедные нервы уже видимо были на пределе, и я чувствовала, что ещё чуть-чуть, и по моей напряжённой физиономии польются предательские потоки слёз, а этого допустить было никак нельзя.
– Ну, пожалуйста, я клянусь, что никогда никому этого не скажу, – всё ещё упрашивала я.
Он долго на меня смотрел, а потом вздохнул и сказал:
– Я тебе разрешу, если ты скажешь мне, почему тебе это нужно.
Я растерялась. По-моему я тогда и сама не очень-то хорошо понимала, что заставило меня так настойчиво отвергать обычную, «спасительную» анестезию. Но я не разрешила себе расслабиться, понимая, что срочно нужно найти какой-то ответ, если я не хочу, чтобы этот чудесный врач передумал и всё пошло бы обычным путём.
– Я очень боюсь боли и вот теперь решила это перебороть. Если вы мне по-можете я буду очень вам благодарна, – краснея, сказала я.
Моя проблема была в том, что я совершенно не умела лгать. И я видела, что врач сразу же это понял. Тогда, не давая ему возможности что-либо сказать, я выпалила:
– Несколько дней назад я перестала чувствовать боль и хочу это проверить!..
Врач долго изучающе на меня смотрел.
– Ты кому-то об этом сказала? – спросил он.
– Нет, пока никому, – ответила я. И рассказала ему во всех подробностях случай на катке.
– Ну, ладно, давай попробуем, – сказал врач. – Но, если будет больно, ты уже не сможешь мне об этом сказать, поняла? Поэтому, сразу же подними руку, если только почувствуешь боль, договорились? Я кивнула.
Если честно, я абсолютно не была уверена, зачем я всё это затеваю. А также, не была полностью уверена и в том, смогу ли по-настоящему с этим справиться, и не придётся ли обо всей этой сумасшедшей истории горько пожалеть. Я видела, как врач подготавливает обезболивающий укол и ставит шприц на столик рядом с собой.
– Это на случай непредвиденного провала, – тепло улыбнулся он, – Ну что, поехали?
На секунду мне показалась дикой вся эта затея, и вдруг очень захотелось быть такой же, как все – нормальной, послушной девятилетней девочкой, которая закрывает глаза, просто потому, что ей очень страшно. А ведь мне и в правду было страшно… но так как не в моей привычке было отступать, я гордо кивнула и приготовилась наблюдать. Только много лет спустя я поняла, чем по-настоящему рисковал этот милый врач… И ещё, для меня навсегда осталось «тайной за семью печатями», почему он это сделал. Но тогда всё это казалось совершенно нормальным и, честно говоря, у меня не было времени, чтобы удивляться.
Операция началась, и я как-то сразу успокоилась – как будто откуда-то знала, что всё будет хорошо. Теперь я уже не смогла бы вспомнить всех подробностей, но очень хорошо помню то, как потряс меня вид «того», что столько лет беспощадно мучило меня и маму после каждого малейшего перегрева или простуды… Это оказались два серых, жутко сморщенных комочка какой-то материи, которая не была похожа даже на нормальную человеческую плоть! Наверное, увидя такую «гадость», у меня глаза стали, как ложки, потому что врач рассмеялся и весело сказал:
– Как видишь, не всегда из нас удаляется что-то красивое!
Через несколько минут операция была закончена и я не могла поверить, что всё уже позади. Мой отважный доктор мило улыбался, вытирая полностью вспотевшее лицо. Выглядел он почему-то, как «выжатый лимон»… Видимо мой странный эксперимент обошёлся ему не так уж и легко.
– Ну что, герой, всё ещё не больно? – внимательно глядя мне в глаза спросил он.
– Только чуть-чуть першит, – ответила я, что было искренней и абсолютной правдой.
В коридоре нас ждала очень расстроенная мама. Оказалось, что на работе у неё случились непредвиденные проблемы и, как бы она не просилась, начальство не захотело её отпускать. Я тут же постаралась её успокоить, но рассказывать обо всём пришлось, конечно же, врачу, так как разговаривать мне пока ещё было чуточку трудновато. После этих двух примечательных случаев, «самообезболивающий эффект» у меня начисто исчез и не появлялся больше уже никогда.Насколько я себя помню, меня всегда привлекала в людях жажда жизни и умение находить радость даже в самых безнадёжных или грустных жизненных ситуациях. Сказать проще – я всегда любила «сильных духом» людей. Настоящим примером «выживания» в то время была для меня наша молодая соседка – Леокадия. Мою впечатлительную детскую душу поражало её мужество и её по-настоящему неистребимое желание жить. Леокадия была моим светлым кумиром и наивысшим примером того, как высоко человек способен вознестись над любым физическим недугом, не давая этому недугу разрушить ни его личность, ни его жизнь…
Некоторые болезни излечимы и нужно только лишь терпение, чтобы дождаться, когда же это наконец-то произойдёт. Её же болезнь была с ней на всю её оставшуюся жизнь и никакой надежды когда-то стать нормальным человеком у этой мужественной молодой женщины, к сожалению, не было.
Судьба-насмешница обошлась с ней очень жестоко. Когда Леокадия была ещё совсем маленькой, но абсолютно нормальной девочкой, ей «посчастливилось» очень неудачно упасть с каменных ступенек и сильно повредить себе позвоночник и грудную кость. Врачи поначалу даже не были уверены, сможет ли она вообще когда-то ходить. Но, спустя какое-то время, этой сильной, жизнерадостной девочке всё-таки удалось, благодаря её решительности и упорству, подняться с больничной койки и медленно, но уверенно начать заново делать свои «первые шаги»...
Вроде бы всё кончилось хорошо. Но, через какое-то время, к всеобщему ужасу, у неё спереди и сзади начал расти огромный, совершенно жуткий горб, который позже буквально изуродовал её тело до полной неузнаваемости… И, что было самое обидное – природа, как бы издеваясь, наградила эту голубоглазую девочку изумительно красивым, светлым и утончённым лицом, тем самым, как бы желая показать, какой дивной красавицей она могла бы быть, если бы ей не была приготовлена такая жестокая судьба...
Я даже не пытаюсь себе представить, через какую душевную боль и одиночество должна была пройти эта удивительная женщина, пытаясь, ещё маленькой девочкой, как-то привыкнуть к своей страшной беде. И как она могла выжить и не сломаться когда, много лет спустя, став уже взрослой девушкой, должна была смотреться на себя в зеркало и понимать, что простое женское счастье ей не дано испытать никогда, каким бы хорошим и добрым человеком она не являлась… Она принимала свою беду с чистой и открытой душой и, видимо, именно это помогло ей сохранить очень сильную веру в себя, не обозлившись на окружающий мир и не плача над своей злой, исковерканной судьбой.
До сих пор я, как сейчас помню, её неизменную тёплую улыбку и радостные светящиеся глаза, встречавшие нас каждый раз, вне зависимости от её настроения или физического состояния (а ведь очень часто я чувствовала, как по-настоящему ей было тяжело)… Я очень любила и уважала эту сильную, светлую женщину за её неиссякаемый оптимизм и её глубокое душевное добро. А уж, казалось, как раз она-то и не имела ни малейших причин верить тому же самому добру, потому, что во многом никогда так и не смогла почувствовать, что это такое по-настоящему жить. Или, возможно, почувствовала намного глубже, чем могли чувствовать это мы?..
Я была тогда ещё слишком маленькой девочкой, чтобы понять всю бездну различия между такой искалеченной жизнью и жизнью нормальных здоровых людей, но я прекрасно помню, что даже много лет спустя, воспоминания о моей чудесной соседке очень часто помогали мне переносить душевные обиды и одиночество и не сломаться когда было по-настоящему очень и очень тяжело.
Я никогда не понимала людей, которые вечно были чем-то недовольны и постоянно жаловались на свою, всегда неизменно «горькую и несправедливую», судьбу... И я никогда не понимала причину, которая давала им право считать, что счастье заранее предназначено им уже с самого их появления на свет и, что они имеют, ну, прямо-таки «законное право» на это ничем не нарушаемое (и совершенно незаслуженное!) счастье...
Я же такой уверенностью об «обязательном» счастье никогда не страдала и, наверное, поэтому не считала свою судьбу «горькой или несправедливой», а наоборот – была в душе счастливым ребёнком, что и помогало мне преодолевать многие из тех препятствий, которые очень «щедро и постоянно» дарила мне моя судьба… Просто иногда случались короткие срывы, когда бывало очень грустно и одиноко, и казалось, что стоит только внутри сдаться, не искать больше причин своей «необычности», не бороться за свою «недоказанную» правду, как всё сразу же станет на свои места… И не будет больше ни обид, ни горечи незаслуженных упрёков, ни, ставшего уже почти постоянным, одиночества.
Но на следующее утро я встречала свою милую, светящуюся, как яркое солнышко, соседку Леокадию, которая радостно спрашивала: – Какой чудесный день, не правда ли?.. – И мне, здоровой и сильной, тут же становилось очень стыдно за свою непростительную слабость и, покраснев, как спелый помидор, я сжимала свои, тогда ещё маленькие, но достаточно «целеустремлённые» кулаки и снова готова была кинуться в бой со всем окружающим миром, чтобы ещё более яростно отстаивать свои «ненормальности» и саму себя…
Помню, как однажды, после очередного «душевного смятения», я сидела одна в саду под своей любимой старой яблоней и мысленно пыталась «разложить по полочкам» свои сомнения и ошибки, и была очень недовольна тем, какой получался результат. Моя соседка, Леокадия, под своим окном сажала цветы (чем, с её недугом было очень трудно заниматься) и могла прекрасно меня видеть. Наверное, ей не очень понравилось моё тогдашнее состояние (которое всегда, несмотря на то, хорошее или плохое, было написано на моём лице), потому что она подошла к забору и спросила – не хочу ли я позавтракать с ней её пирожками?
Я с удовольствием согласилась – её присутствие всегда было очень приятным и успокаивающим, так же, как всегда вкусными были и её пирожки. А ещё мне очень хотелось с кем-то поговорить о том, что меня угнетало уже несколько дней, а делиться этим дома почему-то в тот момент не хотелось. Наверное, просто иногда мнение постороннего человека могло дать больше «пищи для размышлений», чем забота и неусыпное внимание вечно волновавшихся за меня бабушки или мамы. Поэтому я с удовольствием приняла предложение соседки и пошла к ней завтракать, уже издали чувствуя чудодейственный запах моих любимых вишнёвых пирожков.
Я не была очень «открытой», когда дело касалось моих «необычных» способностей, но с Леокадией я время от времени делилась какими-то своими неудачами или огорчениями, так как она была по-настоящему отличным слушателем и никогда не старалась просто «уберечь» меня от каких либо неприятностей, что, к сожалению, очень часто делала мама и, что иногда заставляло меня закрыться от неё намного более, чем мне этого хотелось бы. В тот день я рассказала Леокадии о своём маленьком «провале», который произошёл во время моих очередных «экспериментов» и который меня сильно огорчил.
– Не стоит так переживать, милая, – сказала она. – В жизни не страшно упасть, важно всегда уметь подняться.
Прошло много лет с того чудесного тёплого завтрака, но эти её слова навсегда впечатались в мою память и стали одним из «неписанных» законов моей жизни, в которой «падать», к сожалению, мне пришлось очень много раз, но до сих пор всегда удавалось подняться. Проходили дни, я всё больше и больше привыкала к своему удивительному и такому ни на что не похожему миру и, несмотря на некоторые неудачи, чувствовала себя в нём по-настоящему счастливой.
К тому времени я уже чётко поняла, что не смогу найти никого, с кем могла бы открыто делиться тем, что со мной постоянно происходило, и уже спокойно принимала это, как должное, больше не огорчаясь и не пытаясь кому-то что-то доказать. Это был мой мир и, если он кому-то не нравился, я не собиралась никого насильно туда приглашать. Помню, позже, читая одну из папиных книг, я случайно наткнулась на строки какого-то старого философа, которые были написаны много веков назад и которые меня тогда очень обрадовали и несказанно удивили:
«Будь, как все, иначе жизнь станет невыносимой. Если в знании или умении оторвёшься от нормальных людей слишком далеко, тебя перестанут понимать и сочтут безумцем. В тебя полетят камни, от тебя отвернётся твой друг»…
Значит уже тогда (!) на свете были «необычные» люди, которые по своему горькому опыту знали, как это всё непросто и считали нужным предупредить, а если удастся – и уберечь, таких же «необычных», какими были они сами, людей!!!
Эти простые слова, когда-то давно жившего человека, согрели мою душу и поселили в ней крохотную надежду, что когда-нибудь я возможно и встречу кого-то ещё, кто будет для всех остальных таким же «необычным», как я сама, и с кем я смогу свободно говорить о любых «странностях» и «ненормальностях», не боясь, что меня воспримут «в штыки» или, в лучшем случае, – просто безжалостно высмеют. Но эта надежда была ещё настолько хрупкой и для меня невероятной, что я решила поменьше увлекаться, думая о ней, чтобы, в случае неудачи, не было бы слишком больно «приземляться» с моей красивой мечты в жёсткую реальность…
Даже из своего короткого опыта я уже понимала, что во всех моих «странностях» не было ничего плохого или отрицательного. А если иногда какие-то из моих «экспериментов» и не совсем получались, то отрицательное действие теперь проявлялось уже только на меня, но не на окружающих меня людей. Ну, а если какие-то друзья, из-за боязни быть вовлечёнными в мои «ненормальности», от меня отворачивались – то такие друзья мне были просто не нужны…
И ещё я знала, что моя жизнь кому-то и для чего-то видимо была нужна, потому, что в какую бы опасную «передрягу» я не попадала, мне всегда удавалось из неё выйти без каких-либо негативных последствий и всегда как-будто кто-то неизвестный мне в этом помогал. Как, например, и произошло тем же летом, в момент, когда я чуть было не утонула в нашей любимой реке Нямунас...Был очень жаркий июльский день, температура держалась не ниже +40 градусов. Накалившийся «до бела» воздух был сухим, как в пустыне и буквально «трещал» в наших лёгких при каждом вздохе. Мы сидели на берегу реки, бессовестно потея и ловили ртами воздух, как выброшенные на сушу перегревшиеся караси… И уже почти что полностью «поджарившись» на солнышке, тоскующими глазами смотрели на воду. Привычной влаги абсолютно не чувствовалось и поэтому всей ребятне дико хотелось как можно быстрее окунуться. Но купаться было немножко боязно, так как это был другой, не привычный нам берег реки, а Нямунас, как известно, издавна была той глубокой и непредсказуемой рекой, с которой шутки шутить не советовалось.
Наш старый любимый пляж был на время закрыт для чистки, поэтому мы все временно собрались на месте более или менее кому-то знакомом, и все пока что дружно «сушились» на берегу, никак не решаясь купаться. У самой реки росло огромное старое дерево. Его длинные шелковистые ветви, при малейшем дуновении ветра, касались воды, тихо лаская её нежными лепестками, а мощные старые корни, упираясь в речные камни, сплетались под ним в сплошной «бородавчатый» ковёр, создавая своеобразную, нависающую над водой, бугристую крышу.
Вот это-то старое мудрое дерево, как ни странно, и являло собой реальную опасность для купающихся… Вокруг него, по какой-то причине, в воде создавалось множество своеобразных «воронок», которые как бы «всасывали» попавшегося человека в глубину и надо было быть очень хорошим пловцом, чтобы суметь удержаться на поверхности, тем более, что место под деревом как раз было очень глубоким.
